Увлекательная все-же эта штука - e-mail. Я опять перелетел через весь мир. Другие наши сотрудники тоже переместились на немыслимые расстояния. И каждый в отдельности, и по отношению друг к другу. А здесь, как и в ментальном пространстве, мы - рядом.

А вообщем, все эти наши перемещения по сложным петлям кое-чем напоминают древний многоходовый танец. Когда участники чинно перебегают с места на место, а встречаясь (либо даже издалека), обмениваются поклонами и приветствиями. Только вот "танцевальной залой" нам сделалась вся Земля. Сейчас точно без преувеличения. Как минимум одно кругосветное путешествие я уже замкнул.

В сей раз самолет из Парижа в Лос-Анджелес летит в Великобританию, Исландию, Гренландию, дальше над северо-западными (!) районами Канады, потом на Сиэтл и только позже - вдоль океана на юг. Так что основную часть бодрствования в пути я провел, созерцая Северную Полярную шапку, плотно закованную во льды.

В аэропорту Лос-Анджелеса интернациональной зоны нет. Из-за этого еще в Париже мне пришлось побегать за американской (транзитной) визой. Побегать практически. О том, что она нужна, меня предупредили друзья, как узнали, что я купил билет на "Юнайтед Аирлайнес". Других не оказалось.

По счастью, мои друзья незадолго ранее были в деловой поездке по Европе и Соединенным Штатам. Они живописали все "красоты" транзита через Америку. Страну иммигрантов, которая более всего опасается наплыва новых. А поэтому досмотр и проверку путешествующих начинает на далеких подступах к своим рубежам. В моем случае - еще в Париже, в аэропорту "Шарль де Голль".

И в то утро, получив в Новозеландском посольстве паспорт с визой, я, не теряя времени, устремился к посольству Соединенных Штатов. Размещено оно в Париже в самом престижном месте, где идущая вдоль Лувра одна из самых фешенебельных улиц мира Риволи вливается в площадь Согласия, украшенную фонтанами и золотым египетским обелиском, а позже - в Елисейские Поля.

Вот на этом самом месте и нашлась длинноватая очередь. Все это трогательно напомнило мне безвыходные толкучки у посольств нашей многострадальной Родины.

- Но ведь это Париж, - роптало все мое существо. - Этого не может быть.

- Может, - отвечало "действительное бытие", являя мне освещенную солнцем действительность. - Осознавать нужно, какая это особенная страна - Америка!

- Но мне же не нужно в Америку. Дайте мне только пересесть с самолета на самолет в Лос-Анджелесе, - не унималось существо снутри.

Призвав на помощь долголетний опыт стояния в очередях, я застыл в ожидании. Но поскучать не удалось: мое внимание привлек сторож в форме, похожей на полицейскую, нерасторопно продвигающийся вдоль очереди. Люди предъявляли ему какие-то бумажки, после этого некие покидали очередь и с подозрительной резвостью устремлялись куда-то вдоль улицы.

Я насторожился, расстегнул сумку, висячую на плече, и заблаговременно вооружился бумагами в виде паспорта с визами, билетами на "Юнайтед Аирлайнес", заполненной заранее анкетой посольства, приглашениями во Францию и Новейшую Зеландию. Даже сертификатом родного института, удостоверяющим, что я и правда на него работаю... "Мобилизовался" и принялся ожидать подкола.

Подкол не замедлил обнаружиться. Подошедший сторож флегмантично проигнорировал бумаги у меня в руках. Он что-то стремительно и неразборчиво пробормотал по-английски. Так как я ничего не сообразил, он взял у меня анкету, развернул ее другой стороной и, ткнув пальцем в надпись, сделанную по-французски, повторил то же самое по-французски, чтоб мне было понятно.

Оказалось, что только за почтенное право войти в посольство Соединенных Штатов взимается плата в размере 315 французских франков - месячная заработная плата доктора наук на Украине. Итак вот что предъявляли ему те счастливчики, которых он не выдворял из очереди, - почтовую квитанцию о переводе этой суммы на счет посольства!

- Вы должны поспешить, - донеслись до меня слова сторожа. - Вход прекращается в 11.00.

Позже следовали выходные, позже еще что-то... А выслать средства было надо конкретно с почты, расположенной в 2-ух кварталах отсюда. Сторож показал на схеме, где она находится. Итак вот куда так стремительно отчаливали те, кого выдворяли из очереди. Вобщем, в этой очереди такими были все! Те, кого не выдворяли, просто уже возвратились с квитанцией.

Это я сообразил позже, когда пришел вспять и, победоносно протянув сторожу бумажку, был допущен в очередь. Точнее, в ее конец.

Часы демонстрировали 10.45. Не задерживаясь более, я пошел по улице и скоро, услышав сзади тяжелое дыхание, обернулся и увидел растянувшуюся сзади цепочку других участников гонки, которая проходила поблизости тех улиц, где еще не так давно бурно финишировала "Тур де Франсе". Спортивный нюанс происходящего меня несколько позабавил.

Меж тем некие из участников, не выдержав нервного напряжения, перебежали на трусцу, а позже и совсем на откровенный бег. Со всех боков меня обгоняли рысью другие претенденты на южноамериканскую визу.

"Нет, ребята! Так не пойдет, - произнес я. - Не дам для вас позорить цвет государственной сборной".

Вспомнив армейскую юность, я перебросил сумку на манер портупеи за спину, прихватил куртку, как бушлат, на две верхние пуговицы, рявкнул, прочищая легкие... и побежал, расшугивая буржуа - жителей отеля "Регина" и ему схожих.

Думаю, по тому, что я пишу эти строчки из Новейшей Зеландии, читатели догадываются, что транзитную визу я все-же получил.

Невзирая на это, в Лос-Анджелесе я был индивидуально препровожден иммиграционной службой в лайнер, вылетающий в Оклэнд. Посажен туда на свое место. В одиночестве. Это в огромный-то Боинг-747! Сходу по проверке самолета службой безопасности. И только после меня туда допустили других пассажиров. Обладателей "обычных" паспортов.

Но это уже совершенно другой опыт.

Вспоминая собственный бег по залитому солнцем Парижу и сопоставляя его с более светлыми годами Глобальных фестивалей молодежи и студентов, я просто должен констатировать: если б тогда мне кто-то произнес, что в этом возрасте я лично приму роль в международном забеге по центральным улицам Парижа ради американской визы, я бы решил, что этот человек тупо шутит.

Но если б мне пересказали содержание интервью с "женщиной в окошке", может быть, мне бы не пришлось его проходить. А смотрелось это, как будто "Притча про белоснежного бычка":

- Почему вы обращаетесь за визой тут, а не в собственной стране?

- Так как я тут купил билет на "Юнайтед" и сейчас мне пригодилась транзитная виза.

- А почему вы приобрели билет тут?

- Так как у нас нет посольства Новейшей Зеландии и я получил визу туда, будучи во Франции.

- А почему вы приобрели билет, не имея визы в США?

- Так как вы не дадите мне транзитную визу, если я не предъявлю билет, подтверждающий то, что я покину США и полечу далее.

- Обычно люди запрашивают визу, находясь в собственной стране. В какой стране вы платите налоги (!!!)?

- На Украине.

- Почему вы не запросили визу там?

- Так как у меня еще даже не было визы в Новейшую Зеландию, не то что билета на "Юнайтед".

- А что вы вообщем делаете во Франции?

- Занимаюсь исследовательскими работами, работаю в институте.

- А что все-таки вы тогда делаете на Украине?

- То же самое...

- А для чего вы тогда едете в Новейшую Зеландию?

- Заниматься научной работой...

В конце концов после мучительного раздумья она спрашивает:

- А где у вас документы, подтверждающие все это?

Просовываю в окошко паспорт с кучей виз, приглашения в Новейшую Зеландию и во Францию, "сертификат" от нашего института и билет на "Юнайтед".

Похоже, нескончаемая притча все таки подходит к концу. Я беру протянутые вспять бумаги и робко спрашиваю:

- Так я могу получить паспорт с визой?

- Да, мы вышлем его для вас почтой на тот адресок во Франции, который вы укажете.

- Как, а разве нельзя вклеить визу прямо на данный момент?

- Нет, это занимает время ...

Здравое существо снутри меня захлебывается от возмущения и мемуаров. Даже в посольстве Франции на Украине, после того как было решено дать мне визу, ее вклеили у меня на очах ровно за 10 секунд.

Серьезная борьба гордыни со смирением в моей душе завершается победой последнего:

- Отлично, а сколько времени будет идти письмо?

- Две недели.

- Но у меня же билет на "Юнайтед".

- А для чего вы приобрели билет, не имея на руках визы?!

Нет, расслабленно! Нельзя дать опять втянуть себя в эту, не имеющую конца круговерть. Здесь я вспоминаю, что все участники похода за визами, отходя от окошечка, почему-либо подходили к автомату, где меняли 100- и 200-франковые банкноты на монеты. А потом суетливо семенили к другому автомату, откуда ворачивались, победоносно размахивая огромными картонными конвертами "Хроно-пост". Это экспресс-почта. И я выпаливаю:

- А можно экпресс-почтой?

- Можно, - индифферентно отвечает служащая. - Купите конверт за 110 франков. Тогда оно дойдет за два денька.

Бросаюсь к автомату. С утробным звуком он пожирает мои 100 франков, выплевывает с грохотом груду монет. Монеты в 10 франков у меня не оказывается. Достаю вторую сотенную банкноту. Автомат засасывает ее на мгновение и недовольно выплевывает. Опять скармливаю ему эту бумажку. Другой стороной. Он опять отрешается ее принять.

"Банкнота липовая" - до меня медлительно доходит обычная правда, что и в продвинутых странах встречаются липовые средства.

У меня создается воспоминание, что все присутствующие с энтузиазмом глядят на меня и мою липовую банкноту. Срочно прячу ее от греха подальше и извлекаю купюру в двести франков, которую удачно и размениваю.

Отягощенный грузом излишних монет в кармашке и таких же мемуаров в душе, выхожу на солнечную улицу Риволи и на площадь Согласия, искрящуюся фонтанами и обелиском в центре. Почаще обыденного мне почему-либо попадаются на глаза розетки с лаконичным лозунгом: "Egalite, Fraternite et Liberte".

Метро в Париже старинное. Расстояния меж станциями недлинные. Часто, стоя на краю перрона, можно узреть свет в конце тоннеля и поезд на примыкающей станции. Но не всегда.

Около Института имени Пьера и Марии Кюри, где я работаю каждый год понемногу, есть маленькая площадь Жуссьё. И станция с таким же заглавием. Поезд на нее прибывает, выныривая из-под реки Сена. Тоннель с этой стороны длиннющий, и станции на том берегу не видно.

Не удается узреть свет и в другом конце тоннеля. Меж Жуссьё и Плясе Монже линия делает крутой поворот. И хотя по поверхности до Плясе Монже рукою подать, конец тоннеля исчезает во мраке.

Постояв на краю перрона, я отошел к стенке. Как и всюду, она заклеена циклопическими рекламами прекрасной жизни. Глядеть на острова в Тихом океане мне уже неинтересно, потому сажусь на стул из гнутого пластика. Эти сидения очень похожи на те, что были у нас, ну и на данный момент еще сохранились в старенькых чешских трамваях. Посиживать на их довольно комфортно. Но спать, как, скажем, на вокзальной скамье, не очень.

Думаю, это изготовлено специально. Чтоб клошары, которых теплые подземелья метро притягивают как будто магнитом, не укладывались спать на этих сиденьях. Они ложатся со своим нехитрым скарбом просто на приподнятый над перроном каменный настил, на котором, фактически, и закреплены пластмассовые стульчики. Клошар на обратной, через рельсы, стороне перрона заснуть очевидно не мог. Он активно вертелся. Позже вскочил и стал звучно возмущаться музыкой, что доносилась с примыкающей станции. Эта станция тоже Жуссьё. Но по другой полосы, уходящей к Аустерлиц кому вокзалу. Обе части станции соединены маленькими прямыми перемычками, по которым пассажиры могут стремительно перейти с одной полосы на другую.

Там, на примыкающем перроне, основались музыканты, невидимые с моего сидения. Развлекая публику, они собирали подаяние в виде маленьких монет по несколько франков. Исторически посреди таких музыкантов очень всераспространено выполнение российских мелодий. Но сейчас музыканты были восточные. Игрались звучно, пуская в ход ударные инструменты.

Это, видимо, в особенности возмущало "моего" клошара. Ему-то нужно успеть выспаться до того, как метро закроют на ночь, а его выдворят на холод. Размахивая недопитой бутылкой французского, сами осознаете, вина, он звучно орал все, что задумывается и об этих музыкантах, и об их музыке.

Особенного наслаждения это мне не доставляло, и я принялся глядеть в другую сторону. Туда, где меж каменным настилом и стеною изготовлена особая канавка для стока воды при мытье перрона.

И здесь я увидел его. Большого, по-своему прекрасного, коричнево-цветного таракана. Он технично бежал в мою сторону по этой канавке, как по направляющей. Бежал так, как будто участвовал в "тараканьих бегах".

"Вот это да! Реальный янычар", - поразмыслил я.

Естественно, я видал тараканов и побольше. В Гонконге. Но так то ж Гонконг! А тут, среди умеренного климата незапятанной Франции... В тропиках огромные тараканы не удивляют. Как не удивляют и люди, укладывающиеся на ночь прямо на улице, подложив под голову керамическую чушку.

"А почему, кстати, не удивляют? Потому ли только-только там жарко? Или, может, для нас они люди другого сорта?" - пришли в голову неожиданные мысли.

Таракан между тем поравнялся с обломками порожнего панциря - останками другого таракана, уже слегка выцветшими и высохшими. Он остановился, осмотрел их, обошел аккуратно в узком канале и побежал дальше.

"Интересно, не он ли слопал товарища в одном из своих предыдущих забегов?"

Навстречу янычару, как я уже твердо его окрестил, появился другой. Помельче.

"Ну сейчас и узнаем, как они ведут себя на узкой дорожке..."

Тараканы между тем встретились, пошевелили усами... и, мирно разойдясь, побежали. Каждый в свою сторону. По своим делам. И ничего не меняя в своих повадках. А вот нам их приходится менять. И не всегда худшие на лучшие, как думалось когда-то.

В Париже, например, у меня был нормальный номер в отеле. С душем, туалетом, телефоном и телевизором, в удобном месте, недалеко от Дворца спорта "Берси". Того самого, на берегу Сены, из которого у нас любят транслировать то теннисный турнир, то фестиваль боевых искусств.

Итак вот, в этом номере, за который я ежедневно платил сумму, близкую к средней зарплате по Украине, полным-полно примет, которые мы почему-то считали чисто "советскими": шкаф не закрывался, лампа над зеркалом в ванной не горела и т.п. Пару раз за время проживания гас свет. А однажды включившаяся по чьему-то недосмотру пожарная сирена и вовсе переполошила всех постояльцев. Представляете себе это удовольствие в полпервого ночи?

Ночами вход в отель охранял юноша с двумя огромными собаками. Точнее, юноша спал, а охраняли вход собаки. От этого в холле стояло густое "амбре", говоря по-французски. Пахло, короче. Чем бы вы думали? Французскими духами? Нет, господа, воняло-таки псиной! А ведь там, внизу, бар, где весь вечер сидят люди. Я бы ни за что не стал сидеть в баре, где воняет псиной. А они сидят.

Вынужден огласить, что вопреки утверждению наших юмористов зеркало в душевой у меня все-таки запотевало. Да, я бывал в тех отелях, где оно действительно не запотевает. Но эти отели и "этажом" и классом выше. Они не для всех. Далеко не для всех.

В те прежние годы, когда нам всем заграница представлялась раем обетованным, мы с однокурсником Володей Кустовым во время студенческих каникул отправились в Санкт-Петербург. Жили мы, кстати, во вполне современной гостинице. Такой, какие мне сейчас не по карману. И, конечно, не могли не пойти в Кировский (Мариинский) театр на открытие сезона, чтобы послушать оперу "Иван Сусанин" с Борисом Штоколовым в главной партии. Стоимость билетов для нас, студентов, оказалась вполне приемлемой.

Недавно в Новую Зеландию приезжал Мариинский театр. Билеты на него были так дороги, что даже для неплохо оплачиваемых научных сотрудников AgResearch они оказались не по карману. Миллионер Тони Плеазант подарил одной нашей сотруднице - Тане Соболевой два билета на день ее рождения. По ее словам, несмотря на фантастическую цену билетов, зал был заполнен до отказа.

Получается, что искусство этих "bloody Russians" по-прежнему очень высоко ценится, в буквальном смысле ценится. Ну и искусство "Russian matematitians", каковыми мы тут числимся, тоже, по моим наблюдениям, удостаивается все такого же лестного эпитета. Но не всегда оплачивают нашу работу по этим же меркам, что и работу своих специалистов.

Описывая приключения наших, якобы "ненормальных", людей в нормальном обществе, наши юмористы, как мне кажется, сыграли дурную роль в формировании национального комплекса неполноценности.

Это неправда, что только наши люди не знают, как следует пользоваться "их" сантехникой или сушилками для рук. Я жил в разных отелях Парижа и в отелях разных стран. И всюду душ включался и выключался по-разному. То же самое и с кранами в аэропортах. Бывало, как справиться с этим "чудом техники", спрашивали как раз "патентованные" европейцы. Причем спрашивали у меня.

В этот приезд в Новую Зеландию я снимаю жилье в двухэтажном особняке, где есть, казалось бы, все: два туалета, ванная, душ, две кухни, бильярдная, комната для стиральной машины и гладильной доски. И все это раздельно.

Итак вот, в этом доме, где к тому же имеются клавесин, пианино, рояль и несколько скрипок, нет ни одного смесителя горячей и холодной воды! Вы понимаете, ни одного. Во всех раковинах торчат короткие, как обрубки, краны с той и другой водой. Как комнаты - раздельно!

Приходится смешивать в ладонях обжигающий кипяток с ужас до чего холодной водой из другого крана. При всем этом краны расположены так неудобно, что руки непрестанно ударяются о раковину. И полноценно, по нашим меркам, смыть мыло совсем не просто.

В душевой комнате - прозрачная кабина. Но душа как такового (тем паче со шлангом) нет. Вместо этого из стенки торчит короткий обрубок с дырочками. Который, правда, хоть воду смешивает. И на том спасибо.

Так же обстоит дело и в нашем исследовательском институте, и, похоже, по всей Новой Зеландии. Нет у них этой составляющей материальной культуры, и все тут. Но страна-то от этого не перестает считаться цивилизованной.

Итальянская сантехника, которую у нас рекламируют, действительно лучше нашей. Но это не значит, что наша - самая плохая. Бывает, видите ли, и хуже.

Между прочим, дорогу к Лионскому вокзалу в Париже у меня спрашивали неоднократно. Почему-то даже полицейские.

Это неправда, что только наши люди одеты, как инкубаторские, и в чужой стране испуганно держатся за руки. Я много раз видел стайки англичан, японцев, итальянцев, одетых в одинаковые шапочки и футболки. Они тыкались в разные стороны, как рыбки, боящиеся отбиться от косяка. Нет чтобы, скажем, взять ну и пройтись самим метров 200 от Пантеона до Люксембургского сада.

Квартира Жан-Пьерра - моего парижского коллеги - находится как раз между тем и другим. Входя в свой подъезд, он всякий раз набирает код замка на двери. А я всякий раз вспоминаю об этом в Новой Зеландии. В Париже номерной замок есть даже на двери туалета в лаборатории, тогда как здесь двери некоторых домов вообще не запирают.

Войдя в подъезд к Жан-Пьерру, надо пройти узкий и длинный корридор, заканчивающийся дверью в крошечный, как переходный тамбур, дворик, за которым еще есть один коридор, сложенный из камня, такой же длинный и узкий. Стенам по обе стороны не меньше, чем несколько сотен лет.

Небольшая симпатичная квартира Жан-Пьерра в старинном доме оформлена с европейским вкусом. Но она не имеет ничего общего с просторными домами моих новозелан дских знакомых. Или даже с теми домами в Голландии, где я тоже бывал.

Новозеландские особняки делают из дерева и лишь с декоративными целями обкладывают кирпичом (и то не всегда). И в домах нет парового отопления, летом в них жарко, а зимой холодно. И это в роскошных домах, где по бесчисленным комнатам стоят рояли и клавесины, а для стиральной машины есть отдельное помещение.

Кто выдумал унижающую нас глупость под названием "евроремонт", или, хуже того, "евростандарт"?

Неужели для обозначения просто аккуратно и профессионально выполненных строительных работ следует употреблять столь пышные термины?

Есть поговорка: сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. Может быть, и не станет, не пробовал. А вот, если всегда называть себя "нецивилизованными" - не исключено, что и получится... угробить свою культуру, обычаи и привычки. Особенно, если постоянно "выталкивать" из страны тех, кто что-то умеет делать. Выталкивать невыносимыми условиями труда, отсутствием нужной для исследований лаборатории, современного оборудования...

Говорят, лучшие янычары получались из наших: умные, сильные, а главное - не помнящие родства люди.

Сколько встречал я их за эти годы по всей планете! Людей, для которых правилом хорошего тона при встрече вместе стало поливать грязью свою бывшую Родину. Такого, похоже, не встретишь ни у одного народа.

К перрону, слегка повизгивая, подъехал поезд. Я оглянулся напоследок на таракана. Он упорно продолжал бег по своему тоннелю.

- Что скажешь, дружище? - спросил я безмолвное насекомое. - Похоже, мы с тобой - янычары... оба.

Поезд нетерпеливо загудел. Я дернул изогнутую по-старинному ручку. Открыл дверь. Вошел в вагон и, увлекаемый составом, помчался в тоннель.

Выхода из которого пока не видно.